Надежды маленький оркестрик
Каждый поэт - это явление не только литературное, но и музыкальное. Несравненен симфонизм Пушкина, соединившего бетховенский размах с моцартовской чарующей прозрачностью. Пушкин - это огромный оркестр, включающий в себя все музыкальные инструменты. Тютчев по сравнению с Пушкиным - фортепианен, Баратынский - скрипичен. Некрасов - струнный оркестр. Блок - орган. Маяковский - это трубы и ударные инструменты. В поэзии Есенина что-то тальяночное, но не с нарисованными, а с живыми цветами на мехах. В Вознесенском слышатся саксофонные синкопы. Ахмадулина - клавесин. Если бы Булат Окуджава не сочинял музыку и не пел своих стихов под гитару, в них все равно бы чувствовалось незримое звучание гитарных струн. Но внутри любого музыкального инструмента, даже такого, как гитара, есть некая тайная оркестровость. Поэзия Булата Окуджавы - это, по его собственному выражению, "надежды маленький оркестрик под управлением любви". Но чем бы ни управляла любовь, под ее волшебным управлением "маленькость" исчезает. Вместе со свои ми лучшими стихами, положенными или не поле женными на музыку, вместе со своими лучшими про занческими произведениями Окуджава представляет собой значительное художественное явление нашего времени.
Я познакомился с Булатом Окуджавой году в 57-м. Он тогда заведовал в издательстве "Молодая гвардия" переводами с языков наших республик и "подкармливал" молодых русских поэтов, давая им подстрочники. В числе этих молодых поэтов был и я. Я прочел первую калужскую книжку Окуджавы, и особого впечатления она на меня не произвела. Относился я к нему как к редакционному работнику, который между делом пишет стихи. И все же было в нем нечто особое: от его сдержанной, несуетливой манеры двигаться, говорить веяло каким-то еще внешне не определившимся, но внутренне сознаваемым талантом и не подчеркиваемым, но проступающим чувством превосходства над мечущимися обивателями литературных порогов. Одет он был весьма скромно: дешевенький буклешный пиджачок, черный свитерок, зимние ботинки по прозвищу "прощай, молодость". Однако все на нем выглядело уместно, элегантно... Меня невольно потянуло к этому человеку - в нем ощущалась тайна. Этой тайной был его, тогда еще не выявленный, талант. Окуджава показал мне рукопись новой книги стихов. Раскрыв ее, я был поражен - эти стихи были, казалось, написаны совсем другим поэтом, если сравнить с калужской книжкой. Сразу в память врезались такие строчки: "Сто раз я нажимал курок винтовки, а вылетали только соловьи" и еще образ прачки, так яростно стирающей белье, как будто в мыльной пене она ищет клад. В этом была внутренняя линия: поэзия Окуджавы и была той самой прачкой, которая все-таки достиралась до своего, нашла клад своего таланта.
Окуджава, как и я, часто посещал литобъединение "Магистраль", руководимое Г. Левиным. Однажды, будучи в гостях у Левина, я впервые услышал несколько песен Окуджавы. Их пели хором молодые поэты - среди них помню Сашу Аронова, Нину Бялосинскую. "И если вдруг на той войне мне уберечься не удастся, какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной, я все равно паду на тон, на той далекой, на гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной". Молодежь припала к песням Окуджавы, как к очистительному роднику надежды. Эти песни распро странялись с быстротой молнии по стране, несмотря на то, что ни разу не исполнялись ни на радио, ни по телевидению. Они звучали на магнитофонных лентах в квартирах рабочих, инженеров, физиков и лириков, их пели под гитару на стройках, в поездах. Слуцкий на творческом вечере Окуджавы вспомнил, как он шел однажды мимо студенческого общежития и с трех подоконников разных комнат звучали сразу три разных песни Окуджавы. Этот успех поначалу озадачивал. Окуджава оказался в странном положении: некоторые говорили, что он плохой певец, некоторые - что он плохой композитор, некоторые - что он плохой поэт. Но жизнь песен развивалась независящим от этих мнений образом, и сегодня эти песни неотъемлемы от нашей молодости, от наших надежд.
Шла съемка фильма Хуциева "Мне двадцать лет". В Политехническом снимался эпизод, где герои присутствуют на вечере поэзии. Публика была не из мосфильмовских статистов, а самая настоящая. Она так горячо приветствовала Окуджаву, что кому-то из администраторов показалась "не той". Следующая съемка задержалась на два часа - перед входом стояла огромная толпа, а зал пустовал. Ждали спецавтобусов, которые должны были привезти рабочий класс - молодых строителей из Подмосковья, чтобы они реагировали "по-здоровому". Когда ребята прямо в комбинезонах, перепачканных известью, шумно ввалились в зал, радуясь нечаянному подарку, то их реакция на песни Окуджавы оказалась не то что бурной, а прямо-таки громовой. На выпускном балу на Красной площади, борясь с разбушевавшимся твистом, дружинники с гитарами уже вскоре сами начали запевать песни Окуджавы.
Многие попытки профессиональных композиторов писать новую музыку на стихи Окуджавы были неудачными. Шостакович мне сказал однажды, что писать новую музыку на его стихи бессмысленно, они как будто родились вместе с музыкой. Ряд крупнейших мастеров поэтического слова тоже вскоре признали песни Окуджавы, хотя и не без некоторого упорства. В их числе были Твардовский и Смеляков (вначале их несколько раздражала неимоверная популярность этого ни на кого не похожего поэта с гитарой). Песни Окуджавы по поэтическому и музыкальному строю резко отличались от развлекательных эстрадных песенок. В основе его лучших произведений особый романтический реализм в несколько облегченной внешне, но глубоко серьезной, внутренне лишь ему свойственной интонации. И хотелось бы всегда быть не только его читателями, но и слушателями его голоса и гитары - этого маленького оркестрика надежды под управлением любви.
1977